«Прости...»
Вдвоем или своим путем,
И как зовут, и что потом -
Мы не спросили ни о чем
И не клянемся, что до гроба...
Мы любим
Просто любим оба.
(Есано Акио)

   Днем прибыли Ситиродзи и Хейхати. И все сразу начали сборы.
   «Вшестером на Столицу... – ты повел плечами и тряхнул головой, словно убирая с глаз челку. Эта мысль не давала покоя с самого утра, – «Вы не получите ни денег, ни славы». Ну, Камбей, деньги – это вряд ли. А вот слава нам обеспечена. Дурная, скорей всего. А впрочем, кто знает...»
   – Кюдзо... Не согласишь ли ты снова работать на меня? – ты не успел даже обернуться, как Аямаро поправился, – Э... Забудь, что я тебе сказал!

   Сборы закончены. Пора ехать. Последние слова на прощание.
   – Надеюсь, я ещё заточу твою катану, – старик оружейник улыбался.
   Камбей кивает. Обводит взглядом всю честную компанию.
   – Отправляемся.
   – Вас понял, – отвечает Ситиродзи.
   – Счастливого пути, – Юкино ласково касается его плеча.
   – Я недолго здесь пробыл, а ты уже так радостно меня выпроваживаешь!
   – Конечно, ты же не привез мне подарков.
   Ситиродзи и Юкино улыбались, но если кто-то и решил бы, что им легко, так только круглый дурак.
   – «Любовь-морковь... Позавидовать, что ли?" – подумал ты, стараясь за сарказмом спрятаться от памяти. Но эта хрупкая стена рухнула, и воспоминания, от которых ты так долго скрывался, нахлынули девятым валом.
                     
   Все началось до невозможности банально. С похотливых глаз и женского крика
   С проходившего мимо самурая, что ещё не привык к послевоенной тишине.
   Они не успели опомниться...
   Девчонку била мелкая дрожь.
   – Что ты здесь делаешь в такой час? – а стоила ли она вообще того, чтобы спасать?
   – Я... я заблудилась, господин... – совершенно детский и невинный взгляд.
   – Где ты живешь?
   Ты проводил её и ушел, словно не расслышав вопроса:
   – Господин, скажите хотя бы ваше имя...
   Неделю назад ты уже проигнорировал этот же вопрос от человека, что был тебе гораздо ближе, чем эта девушка...

   Говорят, случайностей в этой жизни не бывает.
   И следующим утром...
   – Ты своего счастья не понимаешь, глупая! У сироты только такой путь в дамки! – мужчина почти кричит это, нависая над девушкой. А ты идешь мимо.
   – Нет! Нет! Отпустите меня! – этот голос тебе знаком.
   – Какие-то проблемы? – ты с удивлением услышал собственный голос и с не меньшим удивлением обнаружил, что рука, по-хозяйски легшая на плечо девушки – твоя.
   Мужичина уставился в твое лицо и, кажется, понял, что ты предупреждаешь один раз.
   – Нет, ничего, – бормочет он, отодвигаясь и с ненавистью глядя на девушку. Его можно понять. Кому-то из богатых захотелось себе новую, красивую и невинную игрушку. Кто ж знал, что у игрушки есть защитник...
   А она видит только тебя...
   «Ну вот... – с досадой думаешь ты: твоя внешность уже произвела на некоторых впечатление, – Сейчас начнется: «О, я знала, что вы меня спасете, это судьба...» И на шее будет висеть...»
   – Вы не назвались вчера, господин... – она смущенно опускает глаза.
   – Кюдзо.
   Ты снова проводил её до дома, а на следующее утро, когда она вышла, то даже не удивилась, увидев тебя перед крыльцом.
   Это было странно. Она была ещё совсем ребенком... Она, казалось, не понимала, что этот мир жесток. Когда ты сжимал её тонкие, хрупкие пальцы в своих ладонях, хотелось дохнуть на них, как на замерзшего птенца... Её имя было сладким на вкус, но ты даже не пробовал коснуться её губ... Словно ждал разрешения. И поймал себя на том, что улыбаешься, когда её маленькая рука испуганно вцепляется в твою кисть, если ей страшно...
   
   Это продолжалась до тех пор, пока однажды вечером она, стоя в дверях своей комнатушки, не опустила ладонь на твою руку:
   – Не уходи...
   Все получилось как-то просто и естественно...
   А потом ты просто лежал, слушая дыхание девушки – точнее, женщины, твоей женщины, что спала, положив голову тебе на грудь. Не было ни мыслей, ни воспоминаний. Ничего, что могло бы сейчас иметь значение...

   Ночь…Прохладно… Вкус тающего снега на губах… Белые хлопья, что, упав с чернильного неба, застревали в густых пушистых ресницах идущей рядом девушки.
   – Мне нравится молчать с тобой, – негромко произнесла она.
   Еще несколько шагов в полной тишине, между падающих снежинок.
– Спрячься, – ты остановился. А она беспрекословно подчинилась: не в первый раз. Кто они были – сказать сложно: наемные убийцы или просто грабители. Ещё ты никогда не узнаешь, кто их интересовал больше: ты или она. Но запах убийства чувствовался как никогда.
   …Ты опустил окровавленную катану и увидел его – последнего. Это лицо не забыть…Он стоял шагах в десяти, и дуло пистолета смотрело тебе в грудь. Кажется, он улыбался. Но это было не важно. Ты уже приготовился к рывку…
   – Кюдзо!
   Она метнулась к тебе, не видя, как опасно сузились его глаза. Зато ты видел прекрасно…
   «Что ты делаешь?!»
   Твоя рука метнула катану. Его палец нажал на курок. Разница в сотую долю секунды. Но ты уже не видел, как его лицо изменилось, а кисти рук судорожно вцепились в рукоятку вошедшего в грудь клинка…
   Ты обнял девушку, надеясь, что он промахнулся, что случилось чудо... Но по пальцам потекла и закапала в снег горячие алые капли. Её хрупкое тело обмякло, беспомощно повисло на твоих руках. Тонкие, прохладные от зимнего воздуха пальцы коснулись виска, скользнули по щеке, губам…
   – Прости…
   Рука бессильно упала.
   Вместе с ней умер тот ты, что мог научиться смеяться и любить.

   Закат всегда красивое зрелище.
   – …Я самый счастливый человек на земле!!! – В мощных руках робота Комати кажется невесомой. На лице детский восторг.
   «С этим не поспоришь».
   Ты стиснул зубы.
   В её глазах гаснет жизнь. Уходит с каждой каплей крови.
   А ты впервые в жизни чувствуешь себя беспомощным...
   Камбей был тысячу раз прав. Не всё можно исправить катаной…

   – Ты был когда-нибудь в Столице?
   – Один раз. Когда у власти был предыдущий Амануси, – ты даже не обернулся.
   – Её вооружение сильно изменилось со времен войн?
   – Вроде бы нет, – больше от тебя ничего не нужно. Камбей с Ситиродзи негромко переговариваются.
   Завтра сражение. Возможно, последнее. Да не «возможно» – наверняка. Страха нет. Напротив, скорее ты даже хочешь умереть потому, что не знаешь, что будет дальше…
   …Тихие шаги.
   «Камбей».
   Это действительно он. Подошел и присел рядом. Молчание... И тебя это вполне устраивает, как всегда.
   Внезапно его пальцы сжали твоё плечо. Ты повернулся к нему. Светлая бровь вопросительно изогнулась.
   – Если бы у меня был сын или младший брат, – голос Камбея звучал хрипло, кажется, за каждое слово он боролся с самим собой, – Я хотел бы, чтоб он был похож на тебя.
   Его ладонь неохотно отпускает твою руку. Он встает.
   Ничего подобного ты не ожидал. А впрочем, почему бы и нет? От смерти никто не застрахован.
   – Я рад… что наши дороги пересеклись,– негромко произносишь ты, глядя ему в спину. Он на секунду замирает и, кивнув, вновь идет к карте.
   А ты, наконец, понял, чем кончится ваш поединок, если ему суждено быть. Твоя катана вновь замрет у его шеи, а его – у твоей. Потом вы опустите клинки, и две дороги станут одной: вы слишком похожи…

   – Господин Камбей… – голос жрицы рвется.
   Эти интонации знакомы тебе… Слишком знакомы. Перед глазами вновь падающие снежинки, капли крови на снегу.
   – Я… Я…
   «Вы что? Сговорились?» – ногти впились в ладонь: боль всегда действовала на тебя отрезвляюще.
   – Нет. Не говори ничего. И тем более не жди меня. Мое сердце уже давно умерло. Твоему амулету никогда не почувствовать в нем влагу.
   Ветер растрепал густые пепельные волосы. И генерал повел вас навстречу восходу солнца, новому дню и смерти...

итак. Предпоследняя. запомните предпоследняя глава. Написанная кстати самой первой, доработанная вот только что.
                                   « Кого ты хочешь обмануть?..»
«Ты разлейся, смерть, кипящею смолой,
Разлетись сотней пепла лепестков,
В руки мне упади звездой.
Теперь ты – мой. Во веки веков.»
(Мельница «Прялка»)

«Мы дрались там... Ах да! я был убит».
                                                                                          (Н.С. Гумилев «Сонет»)
   Тонкий и стройный, как молодое деревце ты стоял впереди. Плащ бился вокруг статной фигуры алым заревом. Где-то сзади негромко переговаривались Камбей и Ситиродзи.
– Что вы там треплетесь?! За дело! Давайте в атаку!
– «Лучшая защита – нападение, так ведь, Камбей? Но при этом нападающий открывает противнику свои сильные и слабые стороны, если противник воин. А Амануси...»
   Ты обнажил катаны, смерил глазом расстояние до белых росчерков расплавленной смерти на темном небе.
– «В эту игру я уже играл... Ну,  и кто же быстрее: вы или я?..»
   Это зрелище по-своему красиво: ты почти танцевал, отражая натиски огненных змей двумя клинками. Пропущенные удары встречают огромная катана меха и изящная – Камбея. Огонь пляшет так близко, почти опаляя густые длинные пепельные локоны и растрепанное золото твоих волос. Бандиты гибнут от собственного оружия, отбитого сталью меча самурая. А те везунчики, которым удалось-таки добраться до вас, напарываются на тебя.
– «Что-то тут не так. Странно они действуют. Слишком примитивно».
– Впечатляет, Кюдзо! – в голосе Кикутиё не поддельное восхищение. Ты опустился на свой пост и отсалютовал в ответ на комплемент.
   
– Они атакуют не так, как обычно… –  констатация факта.
– Такое ощущение, что у них отняли души, – генерал не мог не заметить.
– «Именно. Как глупо, господин Амануси»
– Это нам только на руку! – заметил Ситиродзи.

   Слишком яркий свет режет глаза. Для этого удара катана будет маловата...
– Главная пушка бьёт… – холодно сообщил ты, – «Ну, что теперь Камбей?»
– Они решили не щадить даже своих воинов!
– «Логика Укё... Он так хочет от нас избавиться?»
– Сити, не сбавляй хода! – Камбей мигом овладевает ситуацией, прищуренные серые глаза спокойно встречают приближенние похожей на яркий луч света смерти, – Ситиродзи, наверх!
   Резкий рывок. Удержаться на ногах практически не возможно. Но ты уже летишь. Внизу взрывы, боль, смерть. Ты окутан густым дымом, дышать трудно. Гарь рвет легкие. Взмах катан перед собой. Свежий холодный воздух, врывается в грудь, обнимает гибкое тело, целует пылающие щеки прохладными губами. К черту законы гравитации! Ты летишь. Ты прекрасен. И – главное – ты не один... Ветер треплет белый плащ справа от тебя. Ситиродзи чуть сзади. Ты успеваешь заметить его улыбку: он горд. Ведь вы живы благодаря его мастерству летчика.

   …Ты приземлился, вернее пристоличился почти одновременно с остальными. Ситиродзи втянул наверх Кикутиё. А Камбей уже метнулся вперед.
– «А эти куда направились? – краем глаза ты заметил, как бандиты рванулись прочь от столицы, – Там Канна...  Ну, конечно! Дело Хёго растет и процветает... Заложники,» – хищный изгиб губ. Так просто этот отряд крестьян не получит... Сперва свидание с тобой…

   Быстрее, быстрее. Красная молния мелькает между огромных тел, оставляя за собой огненный след – цепочку взрывов. Ряд, за рядом. Ни секунды отдыха. Ты здесь один. Но какая разница сколько их. Горячие дыхание взрыва за спиной, холодный поцелуй ветра в лицо. Ещё быстрее. Их количество искупает их медлительность, из непрофессиональность, их – в конце концов – неинтересность для тебя. Только успеть.
   Бандит рушится. Ты спрыгиваешь на землю, оборачиваешься... И земля уходит из под ног…
– «…Ксо!»
   Очнулся ты, спустя несколько секунд. Такое чувство, что правая рука оторвана минимум по плечо. С трудом приподнялся на локте. Вопреки ощущениям цела…
– «Дней через пять будет как новая. А теперь – встать!»
   Но твоему телу глубоко наплевать, что битва ещё не закончена, что внутри столицы твои соратники, а главное, что ты самурай. Оно хочет только одного: не шевелится. Стиснув зубы, ты рывком поднялся с земли…
   Осталось решить только один вопрос: Столица верху, ты внизу. И – увы – крыльев у тебя нет. Но...
– «Как? он ещё цел?..»
   Брошенный вами во время залпа главного орудия военный корабль лежит на боку. Мысленно плюнув на боль в руке, ты забрался в кабину пилота. Не один Ситиродзи умеет водить такие машины...
   Прищуренные вишневые глаза:
– «Я иду, мой генерал!»

– Потому я провожу на тот свет вас – последних самураев – этим мечем!
– «Как бы не так…»
   Пол под ногами Тесая взрывается.
– Кюдзо! – три голоса сливаются в один. Выстрелы... Но уже поздно, в тебя им не попасть…
   Ты и Тесай – оба самураи, служили телохранителями одним и тем же господам, только ты – отцу, а он – сыну. Вопрос: кто лучше отпадает сам собой.
– Его убью я… – не громко произнес ты в расширенные от сознания смерти глаза, – «Долг самурая: служить своему господину. Я выбрал его и буду защищать.»

– Ты ранен в руку… – голос Камбея спокоен, но глаза выдают с головой. В них тревога и почти отеческая забота.
– Буду сражаться другой.
– «И участи моих противников это не облегчит…»
   Уши режет знакомый вопль...
– Кацусиро! – Камбей кидается на выручку ученику, а ты – Камбею…
   Выстрелы… Резкая боль пронзила тело...
– «Кто? Как они успели?»
   Время замедляется… Лица Камбея и Ситиродзи окаменели... Противник впереди тебя падает, и ты видишь испуганное лицо собственного убийцы. Кажется, он ещё не понял, что натворил.
   «Я просто хотел сказать, что вы удивительный человек…»
   Понял... На лице – ужас. Он отшвыривает пистолет…
   По твоему подбородку от уголка побледневших тонких губ потекла тонкая, алая струйка. Тело тяжелеет и отказывается подчиняться.
– «Больно…и удивительно легко…»
   Ты падал, внутренне уже приготовившись к тяжелому удару об пол. Но его нет. Есть сильные руки, что подхватили тебя, словно хрупкую фарфоровую статуэтку. В памяти всплыло лицо отца, но это не он, а всего лишь Камбей.
– КЮДЗО! – в этом голосе отчаянье: «Я не хочу тебя терять!»
–Кюдзо… – повторил он тихо и обреченно… Ты с трудом открыл глаза.
– «Опять хочешь сказать себе, что привык идти по трупам товарищей. Кого ты хочешь обмануть? Себя? Бесполезно... Меня? Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь. И тебе сейчас больно... Привык чувствовать меня за спиной?..»
   Кажется, что-то все-таки нужно сказать вслух.
– Заверши эту работу… – каждое слово давалось с трудом и отзывалось режущей болью в горле, – Не забудь: наш поединок ещё не закончен…
– Не забуду…– губы слегка дрогнули, а беззвучно кричит его взгляд: – «Нет! Молчи! Ведь тебе только больней!»
– «Я и так слишком долго молчал. Да и смысла нет особого. Смерть молчание не отменит. Минутой раньше, минутой позже – какая разница?»
– Я буду ждать… в деревне…– но вот голос рвется. Рот наполняется кровью. Времени осталось ничтожно мало, а всего сказать не успел. И молча, говоришь глазами:
– «Да…и ещё. Прости меня, Камбей. Ведь мы – друзья?! Прости, если сможешь…»
   Ты отвернулся. Та, чьё имя последним зажгется в твоих глазах принадлежит только тебе. Прохладные пальцы касаются щеки. «Прости»
– «Я иду к тебе…»

   Камбей вслушивался в слабое, прерывистое дыхание.
– «Это война... Здесь нет места слезам. Нель-зя... Нельзя понять, что единственное, что я могу для тебя сделать – это закрыть глаза, которые больше ничего мне не скажут, вытереть кровь с подбородка и губ, что никогда больше не улыбнутся…»
   Он бережно – словно это может что-то изменить – опустил твое тело на пол. Встал. Оно сейчас казалось младше своих лет. Почти детским. И этот юноша, сам того не зная, многое перевернул в «великом генерале».
– Я приду к тебе. Жди меня в загробном мире.
   Он проглотил горький комок в горле и, повернувшись к Кацусиро, чужим, льдисто спокойным голосом сказал:
– Я рад, что ты вернулся, – и ушел, не оборачиваясь, что бы не видеть, как беспомощно изогнулось тело опытного фехтовальщика, как темнеет красная ткань, как окрашиваются алым светлые волосы…           

З.ы. Это ещё не конец...

КЮДЗОистка, три-четыре раза, вроде как... А во всем цикле "Будни деревни Канна" живой.))))
Спасибо. Я постораюсь...

В "Твой путь", "День воспоминаний", "ОТцы, дети внуки" и "Ты знаешь". Все... А у меня всего фиков: 16 (включая "Будни") Так что не так уж и много раз я его убивала.))) поверь сама проливала крокодильи слезы...

Финальный штрих. *даже дрожь берет: ведь это может испоритить все впечатление* Какие варианты я только не перебрала. И загробный вариант, и даже что-то о детях Ситиродзи было (Это вы возможно даже увидите) и много, много всяких бредовых и не очень идей. Но я неисправима и потому итоговым оказался мой любимый вариант и уже не первый раз мелькающий тут: снег, агнст, Камбей. "Там их двое, вы слышите двое!"

      Эпилог
     Так тихо, что, казалось, можно было услышать, как падал снег. Серые глаза гипнотизировали стену, словно хотели увидеть сквозь неё плавно опускающиеся на землю белые хлопья. Даже мерное дыхание двух выживших из шести не нарушало этого безмолвия. Интересно, если бы ему предложили обменять жизнь одного этих двоих на жизнь для одного из погибших – смог бы? Не свою: с ней генерал давно готов расстаться – чужую. Вряд ли.
    Говорят, боги забирают людей в лучшее для них время. Впрочем, Камбей уже давно ни во что не верил: ни в Богов, ни в себя.
   Он твердил себе: «Надо уснуть», но только беспокойно переворачивался с боку на бок. Скрип. Спящий мальчишка вздрогнул, что-то прошептал во сне словно просил прощения. Не стоит его будить: его бессонница ещё страшней. Пока. Время лечит все. Но у мертвых глаз его уже не так много...
    И генерал бесшумно встал, пробрался к выходу. Дверь тоже любит отравлять тишину дребезжащим скрипом, но если открыть её быстро, то он будет более коротким и тихим.
   Густая как кисель темнота. Он ошибся. Снег вовсе не падал. Небо чистое, усеянное мириадами заезд. Красиво. Влажный хруст под подошвами сандалий. Мужчина протянул ладонь и зачерпнул снега. Такой холодный и прекрасный он тут же превратился в кашицеобразную массу, водой стек по пальцам. Кое-кто доверчиво тянулся к теплу и точно так же растаял. Смерть так часто называют холодной, сравнивают со льдом, ночью и злом. Бред. Смерть – путь самурая. Она не может быть злом. Впрочем, как и добром. Зло и добро – плоды, цель пути.
    Камбей прошел ещё несколько шагов и навзничь упал в снег.
    Может и прав был твой напарник, назвав тебя «глупцом». Кто же учится жить у человека с глазами мертвеца? Теория и практика. Генерал и телохранитель.
   А ты все-таки выполнил обещание. Убил меня, посмев умереть раньше…
   Скрип открывающейся двери. Звук чьих-то острожных шагов. Спутанные спросонья светлые волосы.
– Ситиродзи?
   Он вздрогнул.
– Что вы делаете?
– Смотрю на звезды. Млечный путь сегодня особенно ярок. Хочешь посмотреть? – предупредительно предложил генерал. На лице Ситиродзи не передаваемое выражение: «Нет, это несносно». Но он упал рядом в снег. Несколько минут в воздухе висело молчание. Летчик сел, и горячая ладонь коснулась руки генерала.
– Снег влажный, а у вас ледяные пальцы. Идем в дом.
– Хорошо, – Камбей встал, пропуская «верную супругу» вперед.

   Твоя рука легла ему на плечо. Её прикосновение нельзя почувствовать. Но почему-то ты знал, что сейчас он вздрогнет и обернется.

   Генерал замешкался. Ситиродзи обернулся и увидел, как Камбей, застыв в дверях, напряженно всматривался в темноту, пытаясь разглядеть что-то недоступное глазам живых. Вот только у него уже давно глаза...

   Ты сказал, что будешь ждать. Я скоро. И тогда мы пойдем вместе. В конце концов, кто сказал, что путь самурая заканчивается смертью...

The end

Отредактировано Эния (01-10-2009 23:57:35)

Спасибо. Большое спасибо.

Знаешь, дейтсвительно... Но писала я это под Medwyn Goodall "A Maiden's Prayer".

Представь картину: ты просыпаешься ночью. Его нет. А если он пошел сеппуку делать?! Выскакиваешь на улицу. он лежит в снегу и спокойно тебе предлагает посмотреть на звезды. Я, конечно, не Ситиродзи, но подумала бы именно так: "Это не выносимо" или "Это не сносно"

starling

О мой русский!!! Сейчас исправлю...

Очень рада, что нравится)))