Спящий Красавец
или
Последствия 14 февраля.
Пролог:
Утро 14 февраля.
Первым кого увидел Горобей, который, позевывая, выходил из комнаты, был Кюдзо, вопросительным знаком застывший у раскрытой двери своих апартаментов. Актер обошел его и заглянул через плечо. Ветер, проникавший через раскрытое настежь окно, носил по полу ворохи бумажек всех цветов радуги.
Горобей наклонился, поднял розовое сердечко, попавшее ему под ноги, и ознакомился с текстом: «О, солнце моей мечты. О, закат моего разума, я ждала тебя всю жизнь. Твой плащ, как воплощение моих грез...» и т.д. и т.п. Катаяма затаенно захихикал, пряча бумажку в карман – для благодарных потомков – и поглядел, как вытягивается и сереет лицо «заката чьего-то разума», читающего первую попавшуюся «валентинку».
– Кто-нибудь!!! Эй!!! Помогите мне!!! – раздался приглушенный голос Кацу. И в его дверь забарабанили из нутрии.
– Кацусиро, что у тебя случилось? – поинтересовался актер.
– Горобей, открой дверь, пожалуйста... – взмолился юноша. Дверь открыл Кюдзо. И к его ногам вывалился ворох бумаги, под которым смутно угадывались очертания юного самурая.
– Я предупреждал: закрывай окно на ночь, – укоризненно заметил Горобей, извлекая Кацу из-под сердечек и помогая ему отряхнуться.
– А я закрыл... – уныло сказал Хейхати, появляясь на пороге с сапогом в руках, – А толку-то?! Заколкой открыли, – и он сосредоточенно потряс обувью, вытряхивая бумажки.
– Хорошо, я в лесу ночевал... – тихо сказал Кюдзо.
– Нет. Ребята, вы только на это посмотрите, – Ситиродзи выкатил из комнаты небольшой валун, которому очевидно пытались придать форму сердца, но плюнули и просто начертали: «Мельнице от Охары», – Надо было вчера вместе с Камбеем идти – прятаться.
– Вот в такие моменты и понимаешь всю прелесть преклонного возраста... – расхохотался Горобей.
– Не обольщайся. Старушек в Канне навалом. А любви все возраста покорны, – «утешил» его Хей.
***
– Может, он там замерз?.. – задумчиво произнес Камбей за обедом 15 февраля, созерцая пустующее место Кюдзо. Тот не появлялся со вчерашнего дня. (Причина беспокойства Камбея была вполне объяснима. Бывший телохранитель был единственным, кто разделил с генералом нелегкий груз учительства. Симада конечно пытался привлечь к этому труду и остальных, но те отпихивались руками ногами, ногами и катанами.
Кюдзо, впрочем, тоже не проявлял энтузиазма. Но у Камбея всегда был один неотразимый довод: – «Если, я умру от перенапряжения – это будет на твоей совести...» – говорил он и, развернувшись, начинал планомерно удаляться. Кюдзо тяжело вздыхал, вставал и, бормоча что-то нелицеприятное о неком гнусном шантажисте, плелся обучать Кацу).
– Может, сходить – проведать?.. – предложил Ситиродзи. После обеда они вдвоем удалились в лес.
***
Дверь в дом Рикити распахнулась. Первым вошел Ситиродзи, держа под мышкой крайне знакомые ножны. Глаза Кацу, Кикутиё, Горо и Хея округлились. Следующим вошел Камбей, несший на руках Кюдзо.
– Это у меня глюки или как?.. – поинтересовался Горобей, провожая их взглядом.
– Или как... – ошарашено ответил Хей, поднимаясь.
Камбей осторожно положил блондина на кровать.
– Кам... – начал Горобей.
– Даже не спрашивай, – отмахнулся генерал.
– Мы его в таком виде в сугробе под деревом нашли, – начал Ситиродзи, – Попробовали разбудить. Ноль внимания, кило презрения. Он уже замерзать начал. Так что, мы вовремя.
– И что с ним?
– Понятия не имею.
– Может, болеет чем? А это приступ, – предположил Хей.
– Вряд ли. Я о такой болезни не слышал, – задумчиво произнес Сити, почесав в затылке, – Может, он что-то съел?
– Сомневаюсь, – Камбей потер подбородок, – Кюдзо не похож на идиота, который ест снотворное и в мороз идет в лес – отсыпаться.
– А если он не знал, что это снотворное? Например: его накормил кто-то, кому он доверяет?
– Хорошего же ты обо мне мнения, Кикутиё, – нахмурился под всеобщими взглядами генерал.
– У меня другая версия, – вступил Горо, – Никто вчера не видел, что бы его девушка угощала?
Все, кроме Кацу, покачали головой.
– Я видел...
– Я же всех вас предупреждал! – актер схватился за голову.
– ???
– Глупая девчонка, небось, хотела, чтобы наш холодильник обратил на неё внимание. И тут вспомнила, что где-то у неё завалялся рецепт приворотного зелья. Дурочке и в голову не пришло, что данные рецепты от балды пишут ушлые старики, чтобы избавится от надоедливых заказчиц. Она насобирала какой-то дряни. Приготовила... И вот результат!
Речь произвела на слушателей неизгладимое впечатление...
– А меня тоже угощали, – пролепетал Кацу.
Хейхати, постепенно серея, подсчитывал на пальцах всех, кто вчера давал ему рис.
– Ну, Охара... Придушу... – замогильным голосом пробормотал Ситиродзи.
Одного Камбея интересовал совершенно другой вопрос:
– И что теперь делать? – сказал он, глядя на свернувшегося калачиком Кюдзо.
– Ждать, – пожал плечами Горо.
– А если не проснется?
– Тогда будить.
– Как? – саркастически поинтересовался Сити, – Мы там, в лесу всех зверей воплями пораспугали, наверное, а этот вьюнош даже ухом не повел.
– Громкость – не самое важное, – Горобей поучительно воздел палец к потолку, – В душе каждого человека есть струна, на которую его сознание обязательно отзовется. Я проверял. Если шепотом сказать под дверью Хейхати: «- Рис...», он вскочит и спросит: « Где?».
Инженер смущенно спрятал онигири за спину.
– Кикутиё просыпается от: «- Ты не самурай!». Кацу...
– Горобей!!! – возопил покрасневший пятнами мальчик.
– Ладно... Это действительно личное.
– Тьфу ты! – пробурчал Камбей, – А я всё думаю, кто у меня под дверью время от времени о выигранных сражениях вещает. Экспериментатор хренов.
Ну, а Кюдзо?
– Он от любого шороха просыпается. Иногда мне кажется, что он вообще не спит.
– Значит так, – подумав, решил генерал, – Расходимся думать, от чего он мог бы проснуться. Через полчаса собираемся здесь.
***
Через полчаса в комнате произошли некоторые перемены. Влажный от снега плащ Кюдзо таинственным образом переместился с хозяина на спинку стула у огня. Кроме того, некто накрыл блондина одеялом и принес подушку.
Самураи подозрительно переглянулись и уставились на Камбея.
– Хм... – начал генерал, глядя на подчиненных кристально честными глазами, – Начнем с самых младших... Кикутиё.
– Ты меня до конца жизни «тринадцатилетним» будешь дразнить? – обиженно протянул мех и, подойдя к кровати, воззвал: – Кюдзо, если ты не проснешься, то ты не самурай!
– Я так и знал, – проворчал Горобей. А Кюдзо не отреагировал.
– Кацусиро.
Сместив разочарованного Кикути, Кацу смущенно пролепетал:
– Господин Кюдзо, я вызываю вас на поединок... – мальчик тут же отпрянул: блондин шевельнулся. Но нет. Он только перевернулся на другой бок.
– Хейхати.
– Ты мне свой плащ не одолжишь?
– Ситиродзи.
– Бандиты атакуют деревню!!!
– Горобей.
Актер пробормотал, что он постарше некоторых будет, но наклонился и прошептал на ухо телохранителю:
– Халява...
Никакой реакции.
– Странно. Обычно стопроцентный способ, – с сожалением сказал Горобей, – Впрочем, Кюдзо известный уникум.
– А теперь я. А вы все выйдете отсюда, – и Камбей пояснил, – Во избежание несчастных случаев.
Понятней не стало, но подействовало. Все вышли и столпились у дверей, с любопытством глядя на Камбея. Тот откашлялся, встал в позу и трагическим голосом возопил:
– КАРАУЛ!!! ГРА... УБИВАЮТ!!!
В качестве музыкального сопровождения к столь выдающемуся вокалу раздались стук, вопль и надрывный кашель. Это Кикутиё от неожиданности уронил катану на ноги Кацу (благо, тупой стороной), а Хейхати подавился рисом.
Кюдзо подскочил в постели метра на три и сел, сонно озираясь по сторонам. Обвел взглядом физиономии друзей и, неожиданно улыбнувшись, сказал:
– Если это шутка, то у меня нет чувства юмора.
Тут Хей и Кацу одновременно зевнули и сползли на пол...
Отредактировано Эния (05-05-2008 15:05:00)
